Неточные совпадения
Лицо Анны в ту минуту, как она в
маленькой, прижавшейся к углу старой коляски фигуре узнала Долли, вдруг просияло радостною улыбкой. Она вскрикнула, дрогнула
на седле и
тронула лошадь галопом. Подъехав к коляске, она без помощи соскочила и, поддерживая амазонку, подбежала навстречу Долли.
В приемный покой вошли доктор с фельдшером и частный. Доктор был плотный коренастый человек в чесунчевом пиджаке и таких же узких, обтягивавших ему мускулистые ляжки панталонах. Частный был
маленький толстяк с шарообразным красным лицом, которое делалось еще круглее от его привычки набирать в щеки воздух и медленно выпускать его. Доктор подсел
на койку к мертвецу, так же как и фельдшер,
потрогал руки, послушал сердце и встал, обдергивая панталоны.
Отец мой вышел из комнаты и через минуту возвратился; он принес
маленький образ, надел мне
на шею и сказал, что им благословил его отец, умирая. Я был
тронут, этот религиозный подарок показал мне меру страха и потрясения в душе старика. Я стал
на колени, когда он надевал его; он поднял меня, обнял и благословил.
Ели они, как всегда по праздникам, утомительно долго, много, и казалось, что это не те люди, которые полчаса тому назад кричали друг
на друга, готовые драться, кипели в слезах и рыданиях. Как-то не верилось уже, что всё это они делали серьезно и что им трудно плакать. И слезы, и крики их, и все взаимные мучения, вспыхивая часто, угасая быстро, становились привычны мне, всё
меньше возбуждали меня, всё слабее
трогали сердце.
— В лесу починивать?.. Ну будет, не валяй дурака… А ты купи
маленькие вески, есть такие, в футляре. Нельзя же с безменом ходить по промыслам. Как раз влопаешься. Вот все вы такие, мужланы:
на комара с обухом. Три рубля
на вески пожалел, а головы не жаль… Да смотри, моего золота не шевели: порошину
тронешь — башка прочь.
Отчего же это?“
На сие я ее тихо
тронул за ее
маленький нос и отвечал: „Это оттого ты не спешишь мешать рассуждением, что у тебя вместо строптивого носа сия смиренная пуговица
на этом месте посажена“.
Разумеется, это разделение произвольно, и если удить в водах, где водятся все породы рыб, то легко может взять огромная рыба
на среднюю и даже
на маленькую удочку; она любит иногда попроказить и, не
трогая большие, самые лакомые насадки, хватает за пшеничное зернышко, кусочек хлеба с булавочную головку или муху…
Ощупал койку, накрытую жёстким одеялом, подбежал к двери,
потрогал её, заметил
на стене против двери
маленькое квадратное окно и бросился к нему.
Мы с девочкой Кларой двое оставались сторонними зрителями этой сцены, и
на нас никто не обращал ровно никакого внимания. Маню обнимали, целовали, ощупывали ее платьице, волосы,
трогали ее за ручки, за шейку, ласково трепали по щечкам и вообще как бы старались удостовериться, не сон ли все это? не привидение ли? действительно ли это она, живая Маня, с своей
маленькой и слабою плотью?
Вот пример того и другого:
маленький Загоскин любил читать, лежа
на диване и лакомясь изюмом и коринкой; один из меньших братьев часто влезал к нему
на диван, начинал его
трогать, щипать и просить ягод; Загоскин отдавал часть лакомства с просьбою не мешать ему; через несколько минут
маленький шалун опять являлся с прежними докуками...
Маленький он, сухой, личико костлявое, щёки глубоко вспаханы оспой, а лоб почти не
тронут ею, и
на нём чутко, как мышиные уши, вздрагивают брови, похожие
на вопросительные знаки. Глаза
маленькие, мутные и беспокойные.
С этими словами вновь низринулся ангел
на землю и навеки потерялся среди слез ее и крови. И в тяжелой думе онемели небеса, пытливо смотря
на маленькую и печальную землю — такую
маленькую и такую страшную и непобедимую в своей печали. Тихо догорали праздничные кометы, и в красном свете их уже пустым и мертвым казался
трон.
Между тем со всего аула бежали
маленькие горяне и горянки к сакле Хаджи-Магомета. Они с нескрываемым любопытством горных зверьков оглядывали нас,
трогали наше платье и, бесцеремонно указывая
на нас пальцами, твердили
на своем наречии...
— У старого царя был единственный сын и наследник царства — мальчик, такой же
маленький, как ты. Это был хороший мальчик. Он никогда не капризничал, рано ложился спать, ничего не
трогал на столе и… и вообще был умница. Один только был у него недостаток — он курил…
Он подошел к реке. Перед ним белели генеральская купальня и простыни, висевшие
на перилах мостика… Он взошел
на мостик, постоял и без всякой надобности
потрогал простыню. Простыня оказалась шаршавой и холодной. Он поглядел вниз
на воду… Река бежала быстро и едва слышно журчала около сваен купальни. Красная луна отражалась у левого берега;
маленькие волны бежали по ее отражению, растягивали его, разрывали
на части и, казалось, хотели унести…
Внесли солдата, раненного шимозою; его лицо было, как маска из кровавого мяса, были раздроблены обе руки, обожжено все тело. Стонали раненные в живот. Лежал
на соломе молодой солдатик с детским лицом, с перебитою голенью; когда его
трогали, он начинал жалобно и капризно плакать, как
маленький ребенок. В углу сидел пробитый тремя пулями унтер-офицер; он три дня провалялся в поле, и его только сегодня подобрали. Блестя глазами, унтер-офицер оживленно рассказывал, как их полк шел в атаку
на японскую деревню.
На половине императрицы была также тронная зала, но
трон государыни был гораздо
меньше и ниже и не отличался таким пышным убранством, как
трон императора.
По сторонам
трона стояли оруженосцы, или телохранители, великого князя, называвшиеся рындами, в белых длинных отложных кафтанах и в высоких, опушенных соболями, шапках
на головах.
На правом плече они держали
маленькие топорики с длинными серебряными рукоятками и стояли, потупя очи и не смея шевельнуться.
Правда, король казался очень
маленьким, тщедушным, невзрачным среди высоких, рослых, толстых придворных, окружавших
трон, но все эти придворные так низко и почтительно наклонили свои головы, когда он, король, поднялся
на трон, что сердце короля затрепетало от радости. Он понял разом, что судьба услышала его желание и сделала его могучим властителем страны.